Весь в делах
Итак, шла война, массы русского народа уже воевали и гибли, массы ковали оружие и выращивали хлеб.
А что конкретно делал царь?
Как вы выше видели, руководил государственным аппаратом России какой-нибудь старец преклонных лет - глава правительства. Командовал русской армией Верховный главнокомандующий – дядя царя, великий князь Николай Николаевич.
А Николай II что делал-то??
Я скажу так – мешал остальным воевать и работать.
Это по сути того, что он делал, а внешне это выглядело, как поездка царя по городам и воинским соединениям в тылу или в тылах воюющих армий.
Города обязаны были организовать царю торжественный приём, а это означало, что в этих «осчастливленных» городах недели за две все руководители бросали работу и готовились к встрече. Приехав, царь расспрашивал как бы «случайных» представителей народа о житье-бытье, дарил понравившимся представителям народа часы и мелкие подарки, посещал церковь и госпиталя, в госпиталях раздавал медали, и в конце получал собранные населением города деньги. И отбывал в следующий город. К большой радости всех государственных служащих, да и просто работающего населения осчастливленного города. (Кроме, разумеется, бездельных зевак, для которых царь был вроде нынешней попсы – поводом посплетничать). Отбывал царь с чувством большого умиления от того, как любит его и его супругу простой народ!
Потом царь ехал на фронт, где тоже недели на две все вставали на уши, поскольку нужно было снять с фронта целые соединения и начать их муштровать, поскольку царь силу воинских соединений определял по тому, как они в тылу церемониальным маршем проходили мимо него. Кроме того, начальству нужно было обеспечить безопасность этого мероприятия вблизи фронта, с которого, к примеру, немцы могли обстрелять такое скопление войск (по нескольку дивизий собирали для парадов) дальнобойной артиллерией или совершить авианалёт. Царь приезжал, любовался строем, милостиво разговаривал с офицерами и солдатами, награждал отличившихся медалями и крестами, прощал провинившихся, любовался церемониальным маршем, посещал госпиталь с раздачей крестов и медалей, молился в церкви и, наконец, отбывал, к великому счастью командования этих войск. Короче, армия, как и города, тоже развлекала царя по полной программе.
Боюсь, что меня в этом вопросе понимают только реальные руководители, которым приходилось встречать большое начальство. Скажем, тот же Спиридович маразма всего происходящего, судя по всему, искренне не понимал. Вот он несколько снисходительно смотрит на командующего 9-й армией генерала Лечицкого, который с утра организовывал царю развлечение с парадом в тылах своей армии. И Спиридович посмеивается над Лечицким за то, что тот оказался не способен оценить царскую милость: «Уже очень темнело, когда стали усаживаться в автомобили. Государь предложил Лечицкому: «Платон Алексеевич, хотите, я вас подвезу по дороге?» Тот ответил наивно откровенно: «Никак нет, Ваше Императорское Величество, нам не по дороге, а я слишком долго отсутствовал из штаба армии и мне нужно принять длинный доклад начальника штаба, он ждет меня». Некоторые переглянулись. Государь ласково улыбнулся и пожал руку Лечицкого».
Это же надо – отказался от милости проехать в одной машине с царём! А то, что у Лечицкого целый день армия воюет без командующего, – это, как бы, чепуха! И то, что на кой хрен нужны воюющей армии и её командующему ещё и парады в тылу, это тоже никем во внимание не принимается. Царь приехал, радость какая! Как от приезда путина.
Надо, конечно, учесть, что писал эти воспоминания жандармский генерал, но ведь генерал! Кстати, когда царь пожаловал ему генеральский чин, то Спиридович перешел из отдельного корпуса жандармов в военное министерство, то есть стал считаться обычным генералом пехоты. Кроме того, он сдружился с генералом Дубенским, официальным летописцем деятельности царя, к которому стекалась вся информация для будущей книги о подвигах царя, посему и Спиридович был в курсе чуть ли не каждого царского шага.
И вот Спиридович вспоминает: «Назначенный губернатором в ноябре 1914 года, Княжевич развил необычайную энергию, как администратор и уже успел сделать многое для своей губернии. Двинул он вперед и железнодорожное строительство в Крыму. Благодаря своим связям Княжевич добился того, что правительство отпустило деньги на постройку железнодорожной ветки от станции Сарабаз (магистраль Харьков - Севастополь) до Евпатории. Эта ветка, правда, пока кустарная, была построена в три с половиной месяца, и уже 21 октября 1915 года состоялось ее открытие. Отныне на первоклассный, единственный в Европе, грязелечебный курорт Саки (Сакские грязи) и в Евпаторию можно было проехать по железной дороге. Княжевич принялся за сооружение в Евпатории грандиозной грязелечебницы - здравницы, как стали называть по-модному». Надо же! Население собирало деньги на победу в войне, а правительство тратило деньги и силы на строительство курортов и подъездных путей к ним (напомню, что железной дороги к порту в Мурманске, ещё не было, но зато в Крыму к курорту она, как видите, была построена ударными темпами). Но дело не в этом, а в самом факте того, что Спиридович эту никчемную поездку царя и царицы в Евпаторию счел важным в своих дневниках описать.
Однако ещё раз напомню, что шла война, которая резко изменила взгляды на военное дело. Мыслилась война, как подвижная, а оказалась окопной, Россия оказалась катастрофически не готовой – не имела минимально необходимого количества тяжёлой артиллерии для разрушения укреплений, да и вообще артиллерии имела вдвое меньше, чем у противника, практически всю войну Россия не имела мало-мальски достаточного количества снарядов, а промышленники неимоверно вздули цены на них. Не хватало винтовок, не хватало патронов, не было шанцевого инструмента, колючей проволоки, количество дезертиров было больше, чем во всех остальных армиях мира вместе взятых. Были изобретены и ставились на вооружение новые виды оружия, скажем, ручные пулемёты и бомбомёты (миномёты), танки и отравляющие газы. Казалось бы, царя должны были беспокоить все эти вопросы, он должен был вызывать людей для их решения, устраивать совещания, его летописец должен был бы это отмечать, а Спиридович должен был бы написать об этом в своих воспоминаниях. Но об участии царя в разрешении всех этих проблем, во всем тексте воспоминаний ни слова! Да, других лиц волновал и снарядный голод, и нехватка винтовок и тяжёлых орудий, но не царя. Ну, нет в объёмном тексте воспоминаний Спиридовича и слов таких, как, скажем, «танк» или «газ». Ну, не интересовало царя все эти военные проблемы, а вместе с царём и не волновали они и Спиридовича. Вот в Евпатории царице преподнесли огромный букет белой акации, вот это Спиридович внес в анналы истории, а танки? Да кому в семье царя они во время войны были нужны?
Но и этим сбором денег с патриотического населения, полезная деятельность Николая II не ограничилась.
Верховный главнокомандующий
Через девять месяцев войны царица доинтриговала до своей очередной победы над здравым смыслом, и царь снял с должности Верховного главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича. После чего Николай II сам стал командовать войсками.
Клаузевиц точно сформулировал мысль о том, что: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Поэтому вполне мог быть Верховным главнокомандующим и Николай II. Но «сложно» - это значит нужно очень много работать, чтобы обдумать, как сделать дело, и очень много работать для реализации задуманного. А «работать» - это, по мнению Николая II, не царское дело. Он, судя по воспоминаниям, принципиально работать не хотел, и не собирался.
Поэтому командовал царь русской армией в Первой мировой войне с помощью всё тех же парадов в тылу фронтов, правда, теперь он и жить стал большей частью в Ставке – возле своего штаба. Кстати, и водку стал пить не из хрустальных стопок, а из серебряных стаканчиков - не бьющихся. Потому как в походе был царь! А это вам не хухры-мухры!
Само собою, Спиридович с восторгом описывает, как в поте лица трудился царь и в роли Верховного главнокомандующего, ну прямо как известный нам раб на галерах:
«Установившийся порядок дня Государя был таков. Вставал Государь в 7 часов и пил чай у себя в комнатах. В 9 часов, в фуражке и защитной рубашке с кожаным поясом в высоких сапогах, Государь выходил из дома и, поздоровавшись со стоявшими у подъезда часовыми, направлялся в Штаб, до которого было не более ста шагов. Его сопровождали: Дворцовый Комендант, дежурный флигель-адъютант и дежурный урядник конвоец.
У наружного подъезда Штаба Государя встречал с рапортом дежурный по Штабу офицер. Государь подавал ему руку и уже только в сопровождении дежурного входил в здание Штаба. На верхней площадке Государя встречали Начальник Штаба Алексеев и Генерал-квартирмейстер Пустовойтенко. Входили в зал. И на столах и на стенах карты. Алексеев начинал доклад.
После доклада Государь возвращался домой, встреченный Дворцовым Комендантом и дежурным флигель-адъютантом, и проходил в свои комнаты. В час Государь выходил в зал, где уже были в сборе все приглашенные к завтраку и свита. Государь здоровался и проходил в столовую. После завтрака Государь беседовал с кем либо из приглашенных, что обычно весьма учитывалось, и затем, поклонившись всем, уходил в свои комнаты. В это время Государь говорил Дворцовому Коменданту о предстоящей прогулке; тот предупреждал меня и делались соответствующие мероприятия.
Около двух с половиной часов подавались автомобили, и Государь ехал, в сопровождении нескольких лиц свиты, на прогулку за город. Отъехав большое расстояние, Государь делал, обычно, большую хорошую прогулку пешком и возвращался домой лишь к чаю.
…В 5 часов в столовой подавали чай, на котором, кроме Государя, была только свита. После чая Государь занимался у себя в кабинете.
В 7 с половиной часов - обед с приглашенными, список которых составлялся гофмаршалом заблаговременно и утверждался Государем. После обеда Государь разговаривал с лицами, ему по моменту интересными и удалялся в свои комнаты, откуда выходил к вечернему чаю в 10ч., со свитой. После чая, поиграв иногда в домино со своими всегдашними партнерами, Государь, попрощавшись со свитой, уходил в свой кабинет, где занимался за полночь.
С первых же дней вступления Государя в командование, самым близким для него лицом по ведению войны, сделался Начальник Штаба генерал Михаил Васильевич Алексеев, которого Государь знал давно и к которому питал большую симпатию, называя его иногда «мой косой друг»».
Итак, вся работа с «косым другом» по командованию войсками занимала в день толи час, толи два до завтрака.
То, что на обеде присутствовали ещё некоторые люди по вызову царя, не имеет значения, поскольку это у Сталина во время обеда решались и государственные вопросы, в связи с чем, приглашённые к Сталину на ужин государственные деятели за столом сами за собою ухаживали – обслуга в столовую не допускалась.
А у царя завтраки и обеды тоже имели государственное значение, но иное. Это было поощрение лицам, приглашенным к столу царя, это была некая разновидность награды, а красиво отпечатанное меню завтрака или обеда было как бы материальным подтверждением, что награда вручена. Вот, к примеру, императрица, наконец, убрала от царя и самого Спиридовича, окончательно лишившегося доверия в её бдительных глазах, но перед тем, как отпустить его из Ставки градоначальником летней царской резиденции – Ялты, царь, всё же, поощрил Спиридовича царским завтраком: «31 августа я был приглашен к прощальному высочайшему завтраку. Я был в парадной форме. За завтраком была вся Царская Семья. Завтракали в палатке, в саду. Вот меню того памятного для меня завтрака.
На толстой бумаге, в восьмую долю листа, украшенной золотым государственным гербом, отлитографировано рукописью:
«Завтрак
31 августа 1916 г.
Суп-похлебка.
Пирожки.
Сиги на белом вине и раки с рисом.
Левашники с яблоками.
Слива».
За завтраком я встретился дважды глазами с Императрицей. Она потупила взор».
Так, что очень трудно понять из воспоминаний Спиридовича, сколько же часов в день царь реально занимался государственными делами между всеми этими застольями, прогулками, играми в домино и прочими царскими заботами. Он же и на прогулках продолжал работать, вот записи из его дневника: «ездил на велосипеде и убил 2 ворон»; «гулял и убил ворону»; «гулял долго и убил две вороны». Во время прогулок царь убивал и кошек, которых, судя по их обилию, со всей России свозили к местам царских прогулок.
Но вот Николай II стал возить с собою в Ставку и наследника Алексея, поэтому работы по управлению Россией прибавилось:
«Завтракал Наследник за общим столом, сидя слева от Государя.
Он особенно любил, когда соседом был В. Кн. Георгий Михайлович. Он шалил с ним и Государю приходилось иногда останавливать сына. После завтрака получасовой перерыв и затем прогулка в автомобиле с Государем. Уезжали за город и, выбрав хорошее место, гуляли, играли. У берега реки разводили костер, строили печку, жарили картошку.
После прогулки подавался дома чай, а потом Наследник, расположившись за своим столиком в кабинете Государя, готовил уроки к следующему дню, поглядывая иногда на занимавшегося за своим столом Государя. Обедал Наследник в 7 часов, отдельно, с Жильяром. В разговоре как бы подводился итог минувшего дня. Перед тем, как ложиться спать, Алексей Николаевич молился, громко читая все молитвы. Государь иногда поправлял Его, когда Он слишком быстро произносил молитву. Попрощавшись с сыном, Государь уходил вновь работать в кабинет, тушился в спальне свет, оставалось лишь мерцание лампадки перед образом».
«Государь работал больше обычного. Только после завтрака он уезжал на моторной лодке с Наследником за несколько верст от Могилева, где и гулял и играл с сыном. Алексей Николаевич был произведен 25 мая в ефрейторы».
Что тут сказать? Как видите, Николай II тот ещё был «раб на галерах». Как его сравнить с Лениным, буквально сгоревшим на работе? Как сравнить со Сталиным, по 14 часов не выходившем из кабинета, лично написавшим тысячи документов, причём, таких сложных, как, к примеру, приказы войскам об изменении тактики ведения боя или тексты заявлений ТАСС? Не было бы Медведева, так и сравнить Николая II было бы не с кем. А так Медведев-то у нас совсем святой - даже ворон не стреляет.
Порой кажется, что сверхверноподданный Спиридович издевается над обожаемым им царём.
Но об этом в окончании.
